Живыми не брать! - Страница 45

Теперь мне понятно, почему Ниловна пыталась отравить старца Феодосия и пристроить на роль главного старца бестолкового, начисто лишенного необычных способностей старцев и потому очень зависимого от нее Демида.

– Слышишь, что говорю, путница?

Я кивнула. До чего же неугомонная тварь! Проиграла мне в открытом бою, но все еще пытается со мной договориться. Захомутать, повязать общими секретами, мутными делишками, как недалеких алкоголиков, которые считали себя шаманами, как Демида…

Стоп! Внезапно я все поняла. Нет, ребят нет на болотах. Оба сейчас рядом, в Слободке, но в таком месте, где их никто не будет искать. Они заперты в подполе сгоревшего сарая. Демид заманил их туда легко и просто – пообещал карту, по которой можно пройти болота. Если дошлая Пелагея Ниловна собиралась со мной договариваться, она бы не решилась их убить. Они живы, живы.

Я запрокинула голову и посмотрела в небо: только бы они были живы!

– Ей дело говорят, а она столбом встала и молчит. Решайся быстрее… – Ниловна осмелела, встала на колени и повернулась в сторону Слободки – оттуда уже с криками, размахивая топорами, баграми и ведрами бежали люди.

– Плохо ты меня знаешь, Пелагея Ниловна. – Я приставила меч к ее горлу. – Убью!

– Как убьешь… – захрипела тетка. – Как?..

– Голову отрублю.

– Пожалей… Ох, скажу… где брат… твой…

Кончик меча уперся во впадину между ключиц:

– Он мне не брат!

– Ой! – Ниловна присела от неожиданности, меч оцарапал ей шею. – А жен…них? Жених твой… как же?

– Он мне не жених!

Глаза Ниловны вдруг стали белыми и пустыми – как у ледяного волка, губы вытянулись в узкую щель, из которой слова вырывались с шипением и свистом:

– Путница – проклинаю тебя! Силой всех духов – лесных, земных и небесных. Ты из морока выползла, удачу мою отняла, всю жизнь загубила! Убить меня хочешь? Нет! Не меня убьешь, а того, кто дороже всех, своей рукой убьешь! Проклинаю!

Она резко качнулась назад и в сторону, выскользнула из-под моего меча, с силой ударилась головой о камень и осталась лежать неподвижно, только из носа вытекла струйка темной, почти черной крови.

Пелагея Ниловна была мертва.

20

Меня била мелкая липкая дрожь. Вдруг я ошиблась насчет сарая?

Нет времени что-то объяснять, я развернулась и побежала к Слободке, отпихивая с пути недоумевающих поселян. Нырнула под перекошенные обгоревшие бревна, с одного удара ноги вышибла крышку погреба, спрыгнула внутрь.

От их вида у меня перехватывает горло – они оба лежали на земляном полу. Бледные, холодные – сначала я приняла их за мертвых. Встала рядом на колени, нащупала ниточку пульса, приподняла веко Никиты – его зрачок сжался в точку, он дышал очень редко, но улыбался! Улыбался, как ребенок в счастливом сне. Дан выглядит точно так же!

Я уговаривала их проснуться, хлопала по щекам, щипала и орала прямо в ухо, но добилась только того, что на мой крик подоспел Демид и свесился вниз, загораживая бородищей свет:

– Что, путница? Сколько раз говорил вам – уходите. Нечего вам здесь делать.

– Такими они уйдут не смогут!

– Не смогут. Ты тоже с ними останешься! Пока Ниловна явится и решит, что с вами троими делать… Путники… – Он в сердцах сплюнул вниз, и хотел захлопнуть крышку подпола, но я успела крикнуть наверх:

– Она больше не придет. Никогда!

– С чего вдруг?

– Умерла!

– Что? – не поверил Демид.

– Ее больше нет! Все.

Он так и замер: положил руку на крышку и решает, что делать дальше. Потом недобро усмехнулся и изрек:

– Врешь ты мне, путница!

– Нет. Она правду говорит! – громыхнул со всех сторон мощный голос старца Феодосия. Отсюда, снизу, я вижу, как его посох отодвигает голову Демида от лаза, мелькнул край белой, длинной рубахи слепого старца:

– Полезай туда к ним, Демид, и пробуди сих путников!

– Для чего бы мне это? Я их в свой подпол не приглашал… – пробурчал Демид.

Но старец Феодосий властно ударил посохом в пол:

– Полезай, сказал! Яви свою силу. Покажи нам, какой ты старец!

Слышен нарастающий шум, множество ног шаркают и стучат по полу, шуршит одежда, скрипят и хлопают двери – наверняка в сарай набилось полно народу, я слышу гомон – собравшиеся одобрительно поддакивают Феодосию.

Демид потоптался у подпола, но так и не спрыгнул вниз, а вместо этого бухнулся в ноги слепому старцу, ухватил его за вышитый край рубахи и принялся уныло бубнить:

– Помилосердствуй! Феодосий Ильич, не моя вина это, не я их в подпол заманил. Не я на них смертный сон наводил! Не я! Поверь слову – не я это!

– Без разницы, кто сон навел. Ты пробуди!

– Не могу… – вдруг заплакал Демид. – Не по силе мне это дело…

Подоспевший Макарий наклонился ко мне и за руки вытащил из подпола. Потом скомандовал, чтобы несколько слободских жителей спустились в подвал и вынесли оттуда два безвольно обвисших тела и уложили их на лавку.

– Ладно. – Слепой Феодосий сурово сомкнул брови. – Не по праву, Демид, ты свой посох получил. Оставь его здесь и ступай, чтобы к вечеру в Слободке тебя не было.

– Куда же мне идти-то?

– Куда глаза смотрят, хоть на болота. Там и живи на заимке, среди неразумного зверья и духов болотных. Что-то ты да должен был от нас в разум взять?

Демид нехотя положил свой посох, уступавший по высоте посоху главного старца, к ногам слепца, отполз к стене и спрятался за людскими спинами. Феодосий спросил:

– Кому по силе будет?

Через притихшую толпу протиснулся Фрол, выдернул за руку смущенного Лёшку и поставил перед старцами:

– Ему! Алексею по силе будет. Он сам такой точно путник, он своих разбудит.